О`Санчес - Хвак

   Понял дедок, что - да, чистую правду святотатец речет: нет никого в округе, нечего и надеяться на защиту, на спасение... Бряк на колени и дальше бороденкой в пыль валится, слезы туда роняет. Да только пыль зело густа и высока: туда кувшин вылей - тотчас впитается и даже грязи не образует, а немного погодя и до прежнего состояния высохнет...

   - Не губи, сынок, возьми все, что есть, только не губи! Не мое это добро, храмовое!

   Видит Хвак - дело как-то не в лад поворачивается, умом тронулся старец, не иначе...

   - Вставай, дед, ты чего? Может, воды тебе? Я поищу, где-то тут ручей неподалеку, водицею потягивает...

   Нет, завывает старик, в пыли перед ним валяется... И осенило вдруг Хвака: старый пень за лихоимца его принял, за татя дорожного, за разбойника!

   - Дурак ты, дедушка! Я как лучше хотел - а ты вон что! Ну и жри свою пыль, коли так, а я дальше пойду! Эй, дед! Слышишь? Уйду ведь, ежели не опомнишься?

   Была у Хвака надежда, что незнакомец сей попутчиком ему станет, добрым собеседником, что пойдут они себе по дороге и будет он старцевым словам внимать, почтительно и с благодарностью, мудрость человеческую впитывать в себя... Опять же, денежному счету учиться... А он - вон как! Ну, и лежи себе, на доброе здоровье!

   Пошел Хвак дальше. Идет, куда прежде шел, а сам нет-нет, да и оглянется: дорога-то прямая, ровная уложена, далеко по ней видно и вперед, и назад! Одним словом, немного времени спустя - дождался Хвак сего мига - богомолец поднялся на ноги и порысил в обратную сторону, пыли с себя не отряхнув.

   Эх, досадно Хваку, что такая несуразность вышла с попутчиком, но тут уж ничего не поделаешь, старые мозги не омолодишь!

   Был осадочек на душе, да смахнуло его напрочь теплым ветерком и птеровым щебетаньем из окрестных трав. Давно ли снег с полей стаял - а они уж по колено и выше стоят, травы-то! Скоро ведь косить! Ишь, как птеры луговые раскричались! Это уж не щебет... Видит Хвак - мизгач прямо через дорогу шмыгнул, но не на птеровый грай, а наоборот! И без добычи в зубах! Стало быть, кто-то нарушил покой звериный да птеровый, стало быть, обретается кто-то в кустарнике в придорожном... или прячется... Хвак идет, а сам головой крутит: ну чего прятаться, от кого прятаться? До вечера далече, места обжитые, а он, Хвак, мирно идет, никому никаких угроз не выкрикивая! Никогда не думал он и не предполагал, что за пределами его родной деревни столь странные и непонятные люди живут! Нипочем не угадать - что они будут делать и говорить, когда с ними столкнешься! Взять, хотя бы, старика-паломника... чего он там себе удумал?

   Хвак все правильно приметил: стоило лишь ему с кустами поравняться, как вышли оттуда трое, вышли и дорогу Хваку заступили. Боги милосердные! Так он их всех знает: посередке рыжий Огонёк, ошую от него - Петля, одесную - этот... Хрустень. А у Петли-то - ох, как рожу разнесло: и синяя она, и красная, и с кровоподтеками. При этом все трое веселы, довольны чем-то...

   - Ну, что корова деревенская, - встретились мы с тобой! Небось, не чаял и увидеть? Петля, поздоровайся с благодетелем!

   Маленький Петля расхохотался зловеще, одним горлом, стараясь не шевелить разбитым ртом - все одно побежала с губ кровь мелкими капельками, а сам подступает к Хваку, - аж трясется весь от сладкой злобы - медленно приближается, и в руке у Петли небольшая секира, какие в городах носят: в настоящем бою такая почти бесполезна, однако на ночных улицах, противу случайных грабителей - очень даже хороша! И уж искромсать в куски безоружного увальня - вполне пригодна.

   Петля надвигается на Хвака, но и двое сообщников его, Огонек с Хрустнем, не отстают: чуть раздвинулись по сторонам, чтобы друг друга случайно не зацепить, не ранить, и - к Хваку! Хрустень с кинжалом, а у Огонька одноручный меч, но он его рукоять в две ладони ухватил, чтобы, в ущерб увертливости, ударить сильнее. И действительно - сражаться-то не с кем, для того, чтобы сего жирнобокого юнца на ломти нарезать - ловкости особой не требуется!

   И тут дошло до Хвака, что никакие они ему не друзья, что они все трое с самого начала были заодно, и что... Так вот они какие, морочники!.. Значит, правду в таверне про них угадали!.. На деревенских завалинках односельчане Хвака часто рассказывали былины и небылицы о городской да дорожной жизни, о том как демоны неосторожных путников подстерегают, о том как морочники облапошивают доверчивых... Теперь вот эти - убить его хотят... за то, что он ненароком помешал им обман творить... Но он же не знал... А знал бы - сразу побежал бы прочь во весь дух... благо, что теперь он при сапогах...

   И страшно Хваку, что трое убивцев к нему с оружием подходят, и обидно, что душой и сердцем поддался на обман, а они - вон какие оказались... Как же теперь быть? Руками отталкивать - так руки посекут, а потом и его самого... Прощения попросить - но у Хвака даже и язык от волнения отнялся... и высох весь...

   И через предсмертный страх такая внезапная чистота и ясность в голову Хвакову вошла, что все вокруг легко постижимым стало, любую мелочь он запросто различает: ранняя стрекозка над травой трепещет, у Огонька из под левого сапога белый камешек выпрыгнул и в лужицу булькнул, на небе мелкие тугие облачка бегут, а высоко над ними - иные, бледные, словно разлохмаченные, на месте стоят... А сердце стучит в грудь и почему-то в виски... Стрекозка вдруг метнулась к Хваку, чуть об пузо не ударилась и исчезла куда-то... И показалось Хваку, что глазки у той стрекозки знакомого ярко-синего цвета... Где же она?.. Хвак ерзнул глазами по животу и груди - нет стрекозки, только цепь на нем вместо кушака...

   - А-а-а! Обманывать! Тигут, да!? А сам - морочник!? Морочник, да?

   Хвак и сам не понял, как это ему так удалось - одним рывком цепной узел растребушить, чтобы цепь с себя снять и вместо оружия на руку приладить! Но все словно бы само собой вышло: как махнет Хвак цепью - так сразу Петля от него и отлетел на пять локтей, а только вместо лица у него каша кровавая, а сам Петля недвижим лежит.

   Среди троих морочников кабацких умнее и опытнее всех был Огонек, их вожак: уж кто-кто а Огонек сразу понял, что после этакого удара Петли больше нет среди живых, помер Петля и помучаться не успел... Это с одного удара! - осторожнее бы надо... Огонек сразу же прыг на полшага назад, Хрустня с кинжалом вперед себя выпустив, а сам меч в левую руку перехватил: левая у него главная рука, с нею будет проще открытую шею подстеречь, а Хрустень пока этого верзилу на себя отвлечет - все одно его кинжалишка тут бесполезен... Верзила с Хрустнем расправится, а он, Огонек, с этим... как его... с Хваком!

   Но не суждено было исполниться Огоньковым хитростям, ибо цепь намотана была в один виток на Хвакову ладонь, и свободная ее часть была в два локтя длиною... Да еще и у самого Хвак ручищи едва ли не до колен, а росту Хвак огромного... Свистнула цепь - и полбашки у Огонька словно и не было! Хоть и умен был Огонек - но и его долгожданная смерть добыла, хоть и глуп был Хрустень, соратник и подельник Огонька, но и до Хрустня дошло, что его очередь следующая!